Landscape Stories: Как вы начали заниматься искусством? Что привлекло вас в фотографии?

Марк Стейнмец: Родители подарили мне фотоаппарат, когда мне было около шести лет. Однажды мы вернулись домой после однодневной поездки на пляж, и я помню, как вышел из машины с фотоаппаратом и наклонился над багажником, чтобы правильно скомпоновать кадр. Помню ощущение, когда прижимался животом к багажнику и слегка корректировал ракурс. Выбор рамки, по которой будут проходить границы кадра, нужной, чтобы вырезать фрагмент окружающего мира, всегда доставлял мне удовольствие.

В старшей школе я интересовался литературой, а позже, в колледже, — кинематографом, но большую часть своей юности я думал, что займусь одной из естественных наук, таких как астрономия, палеонтология или археология. В начале колледжа я выбрал курс по фильмам Микеланджело Антониони и курс по современному искусству и оставил науку и математику. Я решил, что другие люди могут заниматься наукой и сообщать мне о своих открытиях. Я хотел выйти в мир, использовать камеру, чтобы описать и интерпретировать нашу современную цивилизацию и оставить после себя эти документы.

Landscape Stories: Кто ваши любимые художники и почему?

Марк Стейнмец: Их так много, слишком много! В кино я должен упомянуть Бастера Китона и Чарли Чаплина — мне нравится, как они используют свои тела для достижения комического эффекта. Есть определённые эмоциональные оттенки, которые может передать только немое кино. Мне также нравятся фильмы Жана Ренуара, но в целом список режиссеров, которых я считаю великими, очень длинный. То, как Орсон Уэллс снимает своё старое, раздутое тело в своих поздних фильмах, можно отнести к лучшим автопортретам XX века. В фотографии я бы выделил Уокера Эванса и Эжена Атже, но также добавлю и Гарри Виногранда. Я люблю венецианских художников, таких как Беллини и Джорджоне, за их талант портретистов и способность создавать нарративные сцены (например, я имею в виду картину Джорджоне «Буря»). Я люблю Фра Анджелико — на самом глубоком уровне, я не могу сказать, почему. Я очень люблю музыку — она для меня как пища — я не могу даже начать перечислять своих любимых музыкантов.

Landscape Stories: Вы несколько лет работали в тесном контакте с Гарри Винограндом. Насколько его личное и художественное влияние было важно для вашей творческой карьеры?

Марк Стейнмец: Это было не несколько лет. Это было девять месяцев в Лос-Анджелесе, когда мне было 22 года, и, как оказалось, это был последний год жизни Гарри. Я впитал практически всё, что он мог сказать и предложить. Его работы, особенно самые поздние, такие загадочные и элегические, глубоко трогают меня и остаются для меня ориентиром. У него был строгий и живой ум; он был искателем истины.

Landscape Stories: Гарри Виноград водил своих детей в зоопарк, когда переживал развод. Фотографируя он понял, что нашёл что-то важное, и в итоге создал серию «Животные». Что вы думаете о съёмке в сложном эмоциональном состоянии?

Марк Стейнмец: Я думаю, что Виногранд, должно быть, чувствовал себя довольно комфортно, фотографируя в зоопарке. В конце концов, многие люди ходят в зоопарк с фотоаппаратами, фотографируя себя и животных. Возможно, он переживал сложный период в своей жизни, но я думаю, что для него было довольно приятно проводить там выходные, иногда с детьми. Возможно, ему было более неудобно фотографировать людей в менее людных местах, где было очевидно, что он фотографирует их без их разрешения, но я бы сказал, что в целом Гарри был довольно толстокожим — он, похоже, не обращал внимания на то, как люди могут отреагировать на фотографа. Я думаю, что многие, в отличие от Гарри, склонны избегать того, что их действительно интересует, потому что им слишком неудобно пытаться сделать снимок.

Landscape Stories: Питер Галасси сказал, что ваши пейзажи — это «места с индивидуальностью».

Марк Стейнмец: Хм, это было в его эссе к книге South East. На многих моих фотографиях что-то происходит: вот пробегающее животное, взмывающий в небо воздушный шар или удар молнии. Заброшенная машина может навевать мысли о чём-то тревожном. Я чувствую эмоциональную связь со многими сценами на своих фотографиях, и они вызывают, по крайней мере у меня, определённое настроение. Мои пейзажи, как правило, отнюдь не величественные; они работают больше на интимном уровне. Питер, возможно, имел в виду мою книгу Tuscan Trees, где оливковые деревья похожи на мудрых стариков.

Landscape Stories: Мы уверены, что вам интересны Лукас Фолья (Lucas Foglia) и Пол Д'Амато (Paul D'Amato). Почему, по вашему мнению, их работы вдохновляют наших современников? А также, почему вам интересно то, как они использовали цвет?

Марк Стейнмец: В основном я ориентируюсь на поколение фотографов, которые старше меня, а также на фотографов, которые уже умерли, работы которых вошли в историю. Я очень хорошо знаю работы Пола. Мы были друзьями и фотографировали одновременно в конце 1980-х годов в Чикаго, когда он начал создавать много интересных и сложных работ. Замечательно, что они стали более доступны и вдохновляют новое поколение. Я был бы рад узнать, что моё творчество исследуют и смело переосмысляют молодые фотографы.

Landscape Stories: Видите ли вы какие-то тенденции в современной фотографии? Кто из современных фотографов вас больше всего вдохновляет? На каких начинающих художников вы обращаете внимание?

Марк Стейнмец: Я думаю, что многие современные фотографы не так уж интересуются миром или своими чувствами по поводу мира. Многие из них, на мой взгляд, немного неуклюже блуждают в концептуальном русле, и, честно говоря, я считаю, что многие из них растеряны. Даже те, кто якобы интересуется миром, часто представляют свои работы в книгах, не следуя строгим правилам. Одной из очевидных тенденций сегодня, по крайней мере в галереях, является своего рода процессоориентированная абстракция, иногда получаемая в результате работы в фотолаборатории. Я думаю, что у многих, кто работает с натюрмортами, есть интересная свобода и игривость. Я бы предпочёл не называть имен — кажется, есть много энергичных, способных молодых фотографов, но есть ли среди них такие, которые работают с таким же высоким уровнем риска, страсти и любопытства, как, например, Виногранд? Я бы хотел видеть немного больше безумия в современной фотографии.

Landscape Stories: «Мы знаем, что под явленным образом есть другой, более верный реальности, а под ним — ещё один, и ещё, вплоть до истинного образа: той абсолютной, загадочной реальности, которую никто никогда не увидит. Или, возможно, не увидит до тех пор, пока не будет разобран на части каждый образ, каждая реальность». Это цитата Микеланджело Антониони. Важны ли эти предположения для вашей фотографической практики и в какой степени? Насколько актуальна связь, о которой говорит Антониони: с отсутствием, с тем, чего нет или с тем, что живёт где-то ещё?

Марк Стейнмец: Когда мне было 17 лет, я ходил на курс, посвящённый фильмам Антониони, и многое узнал о киноязыке, медленно, кадр за кадром, просматривая фильмы Антониони. Я узнал, как отдельные образы становятся частью целого. Антониони написал кое-что интересное о вычленении образа из события, о том, что образ может не отражать событие правдиво, а быть отдельным произведением со своей собственной логикой. Я уверен, что не существует такой вещи, как абсолютная реальность; восприятие всегда субъективно. И всегда существует более широкий взгляд, указывающий дорогу к возвышенной версии реальности. Я думаю, что в искусстве и повествовании можно многого добиться, не концентрируясь на фактах и деталях.

Landscape Stories: Фотография может быть документом, описанием, аллегорией... На ваш взгляд, насколько важно для фотографии скрывать доказательства, быть многозначной или иметь сильный элемент неоднозначности?

Марк Стейнмец: «Нет ничего более загадочного, чем чётко описанный факт», — писал Гарри Виногранд. Для меня большинство попыток создать неоднозначность выглядят неуклюжими и в конечном итоге разочаровывают. Быть неоднозначным ради неоднозначности — это просто стилистическая манера. Я предпочту ясные работы Эванса или Атже, «выразительным» снимкам, которые слишком легко ускользают в какую-то духовную или метафорическую сферу. Лиризм работ Эванса или Атже гораздо богаче благодаря реалистичности их изображений. Важно проявлять сдержанность и учиться сдерживать и направлять свою страсть. Навязывание зрителю/читателю того, как он будет воспринимать произведение, приводит к опыту, который не задевает за живое. Модернистская поэзия, как я её понимаю, подобно фотографии, опирается на сбор и компоновку немых фрагментов, чтобы передать — но не объяснить — смыслы и чувства. Необходимо оставить некоторые пробелы, чтобы зритель/читатель мог использовать своё поэтическое воображение и свободу воли.

Landscape Stories: Как фотография помогает понять реальность, преодолеть неопределенность, развеять сомнения?

Марк Стейнмец: Роберт Фрост говорит, что хорошая поэзия дает временную защиту от смятения. Мне кажется, хорошая фотография создаёт убедительные миры, которые дают ясность. Некоторые фотографы пытаются показать, насколько прекрасна может быть жизнь. Сомнения рассеиваются, когда появляется новая, более широкая перспектива. Фотография как практика может тренировать ум и изменять сознание.

Landscape Stories: У вас есть идеи, которые вы хотели бы реализовать. Как вы работаете над своими проектами? Каков ваш методологический подход и замысел?

Марк Стейнмец: Моя работа больше основана на чувствах и интуиции, чем на идеях. Я стараюсь оставаться открытым и полагаюсь на свои инстинкты. Я настраиваю свои антенны и просто смотрю, что они уловят. Есть поговорка, знакомая почти всем: «Плыть по течению». Я стараюсь не опережать течение, а внимательно следую за ним и смотрю, куда оно меня приведёт. Обычно у меня есть несколько неопределённых идей, но я склонен пересматривать их, опираясь на уже сделанные фотографии. Я стараюсь не определять результат заранее, быть честным с собой в том, что меня действительно волнует.

Landscape Stories: Поговорим о контактных листах. Мы заметили, что они очень важны для большинства фотографов. В прошлом году мы побывали на двух выставках в Париже, Андреса Петерсена и Гвидо Гвиди, где были представлены контактные листы. Действительно ли они важны в работе фотографа?

Марк Стейнмец: Безусловно, важны, если вы работаете с плёнкой. Даже если я хорошо умею угадывать, как выглядит выражение лица человека на негативе, мне всё равно нужно позитивное изображение, чтобы знать точно. Часто, если контактный лист сделан не очень хорошо, вы можете предвзято отнестись к хорошему изображению, которое выглядело бы великолепно, если бы было напечатано темнее или светлее. И поэтому вы отбрасываете это изображение, оно ускользает. Контактные листы, пронумерованные и сложенные в коробки, — единственный известный мне способ тщательно просматривать негативы из прошлого. Слишком долго смотреть на экран компьютера вредно для здоровья (в наших зрачках есть крошечные чакры). Гораздо приятнее изучать контактные листы, которые можно разложить на столе и разглядеть с помощью хорошей лупы. Возможно, мои контактные листы будет интересно посмотреть другим, чтобы увидеть, как я подхожу к теме и блуждаю вокруг неё.

Landscape Stories: Исходя из вашего опыта, есть ли предел тому, чему вы можете научить в фотографии? Каковы ваши сильные и слабые стороны?

Марк Стейнмец: Мой учитель медитации говорит, что медитации нельзя научить, медитация — это скорее нечто, что проявляется само собой. Я, конечно, считаю, что разговоры с другими людьми о работе могут быть полезны для них, но сегодня слишком много учителей слишком много говорят, и слишком много учеников тоже слишком много говорят. В наши дни у каждого есть идея, которую он пытается продать. Фотографам нужно успокаивать свой ум и больше практиковаться. Сегодняшние лекторы склонны углубляться в теорию и говорить о том, что на самом деле не имеет никакого отношения к фотографии. Я бы предпочел лектора типа Ли Фридлендера, который почти ничего не говорит, пока ему не зададут вопрос, а потом даёт краткий и точный ответ. Ему не нужно говорить, его фотографии говорят за него. Ли — великий фотограф, и, кто знает, может быть, ему удаётся поделиться своими знаниями, чего не происходит с менее талантливыми фотографами. Я предпочитаю, чтобы именно мои фотографии, а не слова, которые я говорю другим, были главным учителем.

Landscape Stories: Атенс, штат Джорджия и Париж, Франция. Вы родились в США, но у вас французские и голландские корни, вы также фотографировали в Италии. Какие места вы предпочитаете для съёмки? Как разные культуры повлияли на вашу работу?

Марк Стейнмец: В основном я люблю фотографировать в местах, где есть какая-то теплота. Бесплодные, холодные места меня мало интересуют, и я не испытываю особого интереса к зонам военных конфликтов или бедным районам. Мне нравятся относительно безопасные места и повседневная жизнь. Кажется, что повсюду становится всё больше людей, и мир становится всё более однородным — мы движемся в направлении единой мировой культуры. И в Америке, и в Европе я могу чувствовать себя одинаково комфортно или дискомфортно. Меня интересует Юго-Восточная Азия, хотя я был только в Таиланде. Есть потенциал у Центральной Америки и крупных городов Южной Америки. Я бы с удовольствием пофотографировал ещё в Риме и в целом в Италии. Возможно, когда-нибудь стоит попробовать себя в работе, которая может показаться «экзотической» для западного человека. Меня всегда удивляет сила связи, которая по не совсем понятным причинам соединяет меня с разными местами.

Landscape Stories: Считаете ли вы, что ваш подход к фотографии можно сравнить с «Дзен в искусстве стрельбы из лука» Ойгена Херригеля? Интересуют ли вас случайные события?

Марк Стейнмец: Да, я рассказываю студентам об этой книге и о том, что Картье-Брессон советовал фотографам читать её. Часть удовольствия и смысла фотографии в моём понимании заключается в том, чтобы сделать себя инструментом, способным быстро реагировать на жизнь, которая течёт вокруг меня. Фотография должна оставаться удовольствием, и для меня развитие способности предвидеть события и ситуации по мере их развития является частью этой игры. Часть меня — в основном мой ум — должна отойти в сторону, чтобы не мешать интуитивным реакциям на мир. Умение уловить момент может быть воодушевляющим, но это достижение, которое приходит с тренировкой и практикой.

Landscape Stories: Есть ли у вас какие-то предпочтения в отношении камер и формата?

Марк Стейнмец: Я по-прежнему люблю плёнку, возможно, потому что у меня оборудована хорошая тёмная комната и я знаю, как хорошо и эффективно печатать. Моя любимая камера — это камера 6×9 см, но иногда я снимаю на 35 мм или 4×5 дюймов. Я также использую складную камеру 6×7 см, потому что она лёгкая, компактная и затвор очень тихий, но я не большой поклонник такой квадратной формы кадра.

Landscape Stories: Можете ли вы порекомендовать нам три фотокниги, которые вам нравятся?

Марк Стейнмец: Я уже упомянул «Американцев» Франка (The Americans, Robert Frank) и «Американские фотографии» Эванса (American Photographs, Walker Evans). Я бы добавил любую из книг Шарковски и Гамбург об Атже (The work of Atget, John Szarkowski, Maria Morris Hambourg), но особенно The Ancien Régime, которая посвящена его поздним работам в парках недалеко от Парижа.

Landscape Stories: Есть ли какие-нибудь выставки, которые вы посетили недавно и которые вас вдохновили?

Марк Стейнмец: Хм, я только что посмотрел ретроспективу Стивена Шора в Берлине. Большие цветные отпечатки из «Необычных мест» (Uncommon Places, Stephen Shore) выглядели хорошо.

Landscape Stories: Расскажите о вашем сотрудничестве с Рэймондом Миксом, Ириной Розовски, Алеком Сотом (Little Brown Mushroom) и т. д.?

Марк Стейнмец: Для меня фотография — это всегда совместная работа. Фотографы сотрудничают со случайностью и со вселенной. У меня были учителя и коллеги. Я бы не сказал, что «сделал всё сам», хотя именно я нажимал на кнопку затвора. Дольше всего я работал с Крисом Пихлером, вместе мы сделали несколько книг для его издательства Nazraeli Press. Я много узнал у него о том, как работать с парами изображений, выстраивать последовательность. Сотрудничество с Little Brown Mushroom в итоге не состоялось. Рэй обратился ко мне для работы над Orchard Journal и стал движущей силой выпуска Idyll, который мы создали вместе, соединив фотографии, сделанные мной в лесу, с фотографиями его дочери. С Ириной мы работаем над сайтом A New Nothing: она публикует фотографию, затем я публикую свою и так далее. Это диалог, построенный на наших фотографиях, многие из которых были сделаны на iPhone. Возможно, мы сделаем вместе несколько книг, когда будем фотографировать на одной территории, она — в цвете, я — в основном в черно-белом.

Landscape Stories: Расскажите нам свою самую странную «историю о пейзаже».

Марк Стейнмец: Давным-давно я фотографировал в оливковых рощах недалеко от итальянского города Кортоны, фотографии позже вошли в мою первую книгу Tuscan Trees. На этих холмах жили этруски, а позже — святой Франциск. Я не знаю, как назвать то, что я пережил. Холмы вокруг меня внезапно ожили с необычайной яркостью, и под высокими травами я почувствовал биение сердца земли.